Михаил Салтыков-Щедрин - Том четвертый. [Произведения]
Иван Прокофьич. Эта, брат, звезда недаром.
Лобастов. Шумаркают тоже и в народе, да ведь в народе, сами знаете, всегда всякая несообразность идет.
Живоедова. Вот бы у Прокофья Иваныча спросить: он бы растолковал.
Иван Прокофьич. Да, брат, он на это мастер… Слыхал ты, как он число 666 толкует?..
Живновский. Я так думаю, благодетель, что водка дороже будет… вам же лучше!
Иван Прокофьич. Разрешил!
Лобастов. Что комета-с! вот это получше кометы будет: я уж полковником был, батальоном, сударь, командовал, а князь Семиозерский у маменьки под юбочкой еще квартирование имел, а теперь вот читаю в газетах — произведен, сударь, в генералы! Так это получше кометы будет!
Иван Прокофьич. Ну, а еще каких производств нет ли?
Лобастов. Федулов из полковников тоже в генералы произведен.
Иван Прокофьич. Какой это Федулов? Комиссариатский, что ли?
Лобастов. Тот самый.
Иван Прокофьич. Ну, этому следует. Хороший человек! Я, сударь, с ним дела имел по поставкам, так именно беспокойства никакого не знал. Что следует отдашь, а уж там зажмуря глаза принимают.
Лобастов. Зато нашего брата, батальонного командира, каким товаром награждают… ай-люли!
Иван Прокофьич. У вас, брат, сойдет!
Живновский. Именно сойдет. По служению моему в Белобородском гусарском полку случалось мне иногда принимать вещи — так именно удивляешься только! решето решетом, а сходит! А потому это, я вам доложу, сходит, что пригонка тут важную ролю играет! Живот, знаете, подтянут, там урвут, в другом месте ущипнут, ну, и созидаются из праха здания.
Иван Прокофьич. Ты, брат, тоже, видно, пригонку-то эту знаешь!
Живновский. Я чего не знаю, благодетель! только не оценил меня князь, а то на что бы ему лучше полицеймейстера! Вы спросите, в каких только я переделках не бывал!
Живоедова. Расскажи хоть что-нибудь, потешь Ивана Прокофьича за хлеб за соль.
Живновский (становясь в позицию). Слыхали ли вы, например, благодетель, что значит жидов травить? А я, сударь, не только слыхал, но в подробности эту штуку знаю, потому что она мне кровных своих родовых двести душ стоила!
Лобастов. Молодец, брат!
Живновский. А слыхали ли вы, что значит, например, от живого мужа жену увезть… и этак без малейшего с ее стороны согласия? А я, сударь, не только слыхал, но и испытал и даже отдан был за нее под суд!
Живоедова. И за дело, сударь! Против желания даму увезти — это уж последнее дело!
Живновский. А слыхали ли вы, что значит купца третьей гильдии, тоже против собственного его желания, телесному наказанию подвергнуть? А я, сударь, подвергнул, и даже не отвечал, потому что купец, по благоразумию своему, согласился взять с меня двести рублей на мировую…
Иван Прокофьич. Дурак, должно быть, купец сыскался. От другого ты и двумя тысячами бы не отъехал.
Живновский. А слыхали ли вы, что значит родного отца в рекруты сдать?
Лобастов. Ну, брат, заврался! Это происшествие-то ведь известное… не клепли на себя.
Живновский (не смущаясь). Положим-с. А слыхали ли вы?..
Живоедова. Ну, уж перестань лучше, батюшка; ты, пожалуй, такое что брякнешь, что женскому уху и слушать-то не надлежит.
Живновский. И вот, как видите, здрав и невредим предстаю пред вами!
Иван Прокофьич. Ну, чай, бока-то намяли тоже?
Живновский. Если уж и помяты бока, так не людьми, а судьбою, Иван Прокофьич! Судьба, это правда, никогда меня не жаловала и, можно сказать, всякое лыко в строку писала… От этого, может быть, и полицейместерского места я не получил! (Крутит усы и вздыхает.)
Иван Прокофьич. Ты бы поди и здесь травлю завел?
Живновский. Это как богу угодно, Иван Прокофьич!
Лобастов. Нет, ты лучше нам, братец, расскажи, где ты не перебывал?
Живновский. Это именно так: где-где я не перебывал? Был, сударь, в западных губерниях — там, я вам доложу, насчет женского пола хорошо! такие, сударь, метрески попадались, что только за руку ее возьмешь, так она уж и тает и тает. Такая, знаете, у них натура скоропалительная! Бывал я и в Малороссии — ну, там насчет фруктов хорошо: такие дыни-арбузы есть, что даже вообразить трудно! Эти хохлы там их вместо хлеба едят, салом закусывают… Бывал и в Петербурге-с — ну, это именно диковинная штука! Там я скрипача Аполлинари слышал — прежестоко играет! Кажется, всякое чувство на одной струне изобразить может.
Живоедова. Вот этакого бы мужа!
Живновский. Только немецкого духу много — этого уж я терпеть не могу! Ходят все съежившись, пальтишко на нем расстегнутый — так, страмота какая-то!
Иван Прокофьич. Похвалил.
Живновский. Ну, и обману тоже много: не различишь, который мещанин, который дворянин, который умен, который глуп. Насчет ума, я вам доложу, у них даже фортель такой есть: сядет этак и надуется, даже глазом не моргнет, будто думает… А у самого, сударь, только притворство одно, потому что и заместо головы-то каменоломня у него на плечах! Это верно-с!
Лобастов. Ха-ха-ха! а ведь это правда!
Живновский. А из всех мест нет прохладнее места Нижегородской ярмарки! Чего там только нет! Цыганки, тирольки! в одном углу молебен поют, в другом: ой вы, уланы! вавилонское столпотворение в живой картине! Я вам так доложу, что однажды я неделю там прожил, и была ли хоть одна минута, чтоб трезв был!
Иван Прокофьич. И после этакой-то жизни в Крутогорск попал! по купцам ходит, старое платьишко вымаливает! Ин дай ему, Анна Петровна, сертучишко старый там залежался…
Живновский. Приму с благодарностью-с… всякую лепту приму! Старый чулок пожалуете — и тот приму: к вам же на бумажную фабрику изойдет. Когда ж сертучок-то, матушка Анна Петровна?
Живоедова. Приходи ужо̀!
Иван Прокофьич. А что, брат, если бы тебя полицеймейстером-то к нам сделали, ведь ты бы нас, кажется, всех живьем так и поел!
Живновский (крутя усы). Гм…
Иван Прокофьич. То-то нравом-то ты больно уж озороват! Ты бы вот потихоньку да полегоньку, так, может, и послал бы бог счастья!
Лобастов. Нас бы и съел!
Все смеются.
Ну вот, слава богу, ты и повеселел маленько, Иван Прокофьич!
Иван Прокофьич. Да этот проходимец хоть мертвого чихать заставит! Никаких киятров не надо!
Живновский. Я для благодетеля всем жертвовать готов; хотите, попляшу? Я по-цыгански отменно плясать умею.
Иван Прокофьич. Ну тебя! еще уморишь, пожалуй! А ты мне лучше скажи, Андрей Николаич, как у вас с Гаврюшенькой?
Лобастов. Гаврило Прокофьич, кажется, согласны.
Живоедова. То-то, чай, Леночке-то радости!
Лобастов. Уж и не говорите, сударыня.
Живоедова. Шутка сказать, тридцать первый годок все в девичестве да в девичестве!
Живновский. Да у вас, кажется, свадьба, генерал? А мне и не скажете? Я хоть бы поздравил!
Иван Прокофьич. Поздравить ты можешь, только вот ты, чай, отсюда пойдешь по городу звоны звонить…
Живновский (с рюмкой водки в руках). Как можно-с! Будто мы приличий не знаем. Желаю здравствовать жениху и невесте-с! (Пьет.)
Живоедова. Ты хоть бы стихи, сударь, сказал.
Живновский. Перезабыл все, сударыня. В старину много тоже приветствий знал, а нынче все испарилось.
Живоедова. Это от водки, сударь.
Лобастов. Только я вот чего боюсь, Иван Прокофьич, как бы малый-то не спятил!
Иван Прокофьич. Отчего бы, кажется, ему спятить! Партия хорошая, капитал ты за ней даешь резонный…
Живновский. А начнет пятиться, так и за волосяное царство ухватить можно. Вы только меня в ту пору призовите.
Иван Прокофьич (с сердцем). Да отстань ты, шабала, тут дело говорят.
Лобастов. Все как-то у них не так, Иван Прокофьич! Гаврюшенька вот вчера приехал, повернулся, да и вон… Ну, Леночка и в слезы-с! Так каково же мне, по-родительски, на эти слезы глядеть!
Иван Прокофьич. Ты сейчас уж и захотел! Такое дело временем, сударь, делается! Сначала оно точно будто противно, а после и обойдется!
Живоедова. Нет, Иван Прокофьич! Видала я влюбленных-то мужчин, так сразу даже словно накинется, сердечный!
Лобастов вздыхает.
Живновский. Ну, точно вы мою жизнь рассказываете, Анна Петровна!
Живоедова. Куда тебе, сударь! (Вздыхает.)
Иван Прокофьич. Ну, поглядим… если он тово… так, пожалуй, и пожурить можно!
Лобастов. Уж сделай милость, отец!
Слышен стук экипажа.
Живоедова. Чу, никак, наши подъехали!
СЦЕНА IV
Те же, Настасья Ивановна и Леночка Лобастова. Леночка очень длинная, худая и бледная девица.
Настасья Ивановна (подходя к руке отца). Здравствуйте, папенька! Я к вам и новую нареченную внучку привезла.
Лобастов (подводя Леночку). Прошу, сударь, любить.
Живоедова. Еще бы! да как же можно такую милашку не любить!
Иван Прокофьич. Здравствуйте, сударыня, дайте взглянуть на себя!
